В ночь на 5 октября небывалым для интеллектуальной прозы стартовым тиражом 150 000 экземпляров вышел сборник повестей и рассказов Виктора Пелевина «П5». Писатель, чье упорное нежелание общаться с журналистами стало притчей во языцех, согласился ответить на вопросы обозревателя «Известий».
«Я начал русско-грузинскую войну»
вопрос: Прежде чем начать разговор собственно о книге, не могу не спросить — как случилось, что до выхода сборника в печать его опять украли и выложили в интернете?
ответ: Я думаю, мою книгу в Сеть выложило грузинское гестапо. Это попытка отомстить за то, что я начал русско-грузинскую войну — о чем я недавно с интересом прочел в «Аргументах и фактах». Мне уже доводилось быть и чернокожей женщиной, и контролировать ларьки на юге Москвы, но такое со мной впервые. Знаете, как в анекдоте — «о как!»
в: А вы сами часто музыку и фильмы из интернета скачиваете или всегда покупаете лицензионные носители?
о: Я скачиваю из интернета и музыку, и книги — не так чтобы часто, но бывает. Фильмы — нет, я давно не видел ни одного фильма, который стоил бы трафика. Но если есть возможность заплатить за то, что мне нужно, особенно каким-нибудь простым методом — например, по эсэмэске, — я это делаю.
в: Просто сейчас большинство музыкантов перестали обращать внимание на то, что их альбомы часто еще до выхода выкладываются в Сеть, и считают это правильным способом раскрутки. А кто хочет — купит диск. Может, писателям тоже нужно так поступать?
о: Я считаю — и обязательно этим займусь, когда вернусь в большую политику, — что в свободный доступ надо в первую очередь выложить акции «Газпрома» и нефтяных компаний. Вот это действительно должно быть общим достоянием, потому что это природная рента, которая в равной степени принадлежит всем по естественному праву. Попробуйте устроить опрос общественного мнения по этому поводу, сами увидите. Но этого почему-то не происходит. Зато у нас есть возможность воровать по мелочам — уклоняться от налогов, смотреть пиратские фильмы и так далее, — что символически объединяет нас с элитой в одно целое. Это, так сказать, невидимая «рублевская ленточка», которую каждый телепузик до поры до времени носит на своей антенне.
Интернет-дистрибуция — это, естественно, вопрос не моральный, а технический. Она существует во всем мире, но только у нас организована таким образом, что порталы размещают принудительную рекламу на страницах с пиратскими линками — и ни за что при этом не отвечают. На Западе их давно засудили бы до мышей, потому что элементарно можно доказать, что они таким образом наживаются на пиратстве. У нас этого не происходит, потому что на фоне большого воровства маленькое кажется незаметным и даже естественным — таким, знаете, контрапунктиком в государственной фуге. Подумаешь, кто-то качает книгу — тут всю страну скачали несколько раз в разные стороны, только вот засэйвить почему-то не могут. Чего уж о книжках-то.
Тем не менее человек по природе добр и готов платить за то, чем пользуется, но только в том случае, если у него есть возможность сделать это без хлопот и головной боли. А интернет-бизнес в России сегодня построен таким образом, что украсть проще, чем купить, даже если вы готовы заплатить. Все это, конечно, не особенно важно — книга ведь пишется не для рынка, а для Прекрасного Читателя, если перефразировать Блока. Огурец растет не для того, чтобы его продали, а для того, чтобы его съели. Но осадок остается даже у огурца. У Астафьева была основанная на военном опыте книга, которая называлась «Прокляты и Убиты». А я бы мог написать пронзительный роман под названием «Скачан и Обосран». Только не буду — все равно его потом скачают и обосрут.
«Нет никакой моды и трендов»
в: Теперь про обложку. На ней красуется фраза: «Книга написана с применением технологий боевого НЛП». Приемы НЛП в России были в моде в 1990-х во времена сексуальной революции. Тогда тренинги рекламировались как способ затащить понравившуюся девушку в постель. Почему вы сейчас заговорили о нейролингвистическом программировании?
о: Нет никакой моды и трендов, есть только разговоры о моде и трендах, с помощью которых некоторые хитрожопые граждане делают вид, что они хорошо разбираются в том, чего не существует. Это практически беспроигрышный метод. Поскольку того, о чем эти граждане говорят, нет нигде за пределами выстраиваемой ими фразы, они всегда будут разбираться в предмете намного лучше собеседника и выглядеть продвинуто и умно. Это, кстати сказать, одна из технологий боевого НЛП.
Кроме того, именно на этом приеме строится гламурная журналистика и такая ее разновидность, как антигламурная проза. На самом деле то, что называют «нейролингвистическим программированием» или, к примеру, «постмодернизмом», не имеет никакого отношения к моде и трендам. Это практически вечные явления, им столько же лет, сколько пирамидам и Трое. Просто их раньше так не называли.
Экклезиаст говорил, что на земле нет ничего нового. Он был не прав, новое есть. Это терминология и упаковка. Но в ее постоянной новизне тоже есть нечто неизменное. Возьмите, например, женскую красоту — яркий фантик, в который природа заворачивает детородную функцию. Как вы думаете, она из века в век одна и та же или все время разная? Это очень непростой и интересный вопрос.
в: Первый рассказ сборника «Зал поющих кариатид» отсылает к «Жизни насекомых» и, разумеется, к «Превращению» Кафки. Только если у Кафки Грегор Замза после превращения в таракана деградировал и погиб, то Лена, став самкой богомола, духовно очистилась и выросла над себе подобными. А как это соотносится с «Жизнью насекомых», где все персонажи — членистоногие и чешуекрылые? И сексуальные сцены с отрыванием головы в обоих повестях очень похожи…
о: Если мой рассказ вас куда-то отослал, я проведу с ним разъяснительную беседу, чтобы он никогда больше не смел так вести себя с дамой. Приношу вам за него извинения.
Что до меня, то литературоведа в себе я преодолел еще в Литературном институте — за что меня, собственно, оттуда и отчислили с формулировкой «как утратившего связь». Поэтому мне действительно сложно сказать что-нибудь на эту тему. Есть два разнонаправленных психических вектора — анализ и синтез, рассечение и слияние. Их сложно совместить в рамках одного сознания, хотя теоретически, конечно, возможно и такое. В литературном анализе есть что-то от анальной фиксации имени Зигмунда Фрейда — недаром эти слова так похожи. А творческий синтез связан не столько со сфинкторами, сколько со сфинксами. Каждому свое.
«Олигархи тоже отстают от жизни»
в: У вас в книге олигархи продолжают выглядеть как новые русские — толстенькие, румяные, глуповатые… Образ не устарел?
о: Образ, который создали ваши слова, устареет тогда, когда устареют полнота, глупость и румянец. Но вы коснулись действительно интересной темы. Я в свое время написал, что ничего так не выдает принадлежности человека к низшим классам общества, как способность разбираться в дорогих часах и автомобилях. Сейчас я бы добавил к этому списку тайное знание о том, каковы олигархи в действительности.
Мне доводилось замечать, что настоящие олигархи тоже сильно отстают от жизни и не имеют никакого понятия о том, какие они сегодня, — просто потому, что им некогда глотать гламурный медиа-отстой. Эта жижа и связанное с ней тайное знание действительно существуют только для бедных. Но в этом тоже нет ничего нового.
Если бы людоедка Эллочка прочитала «Великого Гэтсби», она бы наморщила носик и сказала, что Фитцджеральд отстал от трендов и Вандербильты не такие. А на самом деле впереди была первая пятилетка, коллективизация и голод.
в: Вообще, каково место олигархов в современной России? Например, Ходорковский был нужен хотя бы для того, чтобы быть примерно наказанным. Их роль сейчас, кроме дарения государству яиц Фаберже и коллекций живописных полотен?
о: Главная функция российских олигархов сегодня — работать героями моих произведений и падать под ударами неумолимой судьбы, обливаясь слезами и кровью. Больше от них никакой пользы нет, я считаю.
в: А фигура политтехнолога со времен «Generation П» изменилась?
о: Да, он сильно растолстел.
в: Что сейчас должен делать Вавилен Татарский?
о: Ловить грузинских шпионов, которые выкладывают в Сеть мои произведения. Но помнить, что в любой момент грузинским шпионом могут объявить его самого.
в: Вы принимали участие в работе над экранизацией «Generation П»?
о: Нет.
в: В романе речь идет о реформах 80-90-х, а в последнее время в моде установки на крепкую государственность, стабильность и всяческий позитив. Как, на ваш взгляд, фильм должен смотреться сейчас? Как отражение нашей недавней истории?
о: Это, мне кажется, будет зависеть от фильма.
в: Не следует ли в связи с переменами в стране переименовать пространство Фридмена в пространство Шварцмана, где последний воспользуется результатами повторной национализации?
о: Знаете, как в народе говорят — переименуй не переименуй, все равно получишь коррупционную сырьевую экономику.
в: Кстати, как отразился на пространстве Фридмена теперешний мировой банковский кризис?
о: Фридман, насколько я знаю, решил прикупить активов за границей.
«Я много лет не пью и не курю»
в: Как известно, о вас ходит множество слухов — один гротескнее другого. Один из мифов о Викторе Пелевине, что вы бывший/практикующий наркоман. При этом повести сборника написаны так, как будто автор по себе знает, что такое состояние измененного сознания. Это правда?
о: Что значит — измененное состояние сознания? Измененное по отношению к кому и чему? Для меня, например, измененным состоянием сознания является поток мыслей офицера ГАИ или депутата Госдумы. Весь вопрос в том, что вы принимаете за точку отсчета.
Теперь о наркотиках. В молодости со мной всякое бывало — как, например, и с Биллом Клинтоном. Только он не вдыхал, а я не выдыхал, а так очень похоже. Но я уже давно не употребляю наркотиков. Единственный стимулятор в моей жизни — это китайский чай. Я научился ценить простое, ясное и трезвое состояние ума. Мне никуда из него не хочется уходить, это мой дом, мне в нем хорошо и уютно. Я много лет не пью и не курю. Для меня принимать наркотики или психотропы — это примерно как зимой раздеться догола, выйти на улицу и побежать куда-то трусцой по слякоти. Теоретически говоря, можно такое проделать, организм выдержит, но ничего привлекательного в такой прогулке я не вижу и никаких озарений от нее не жду.
Состояния, которые я описываю в книгах, посещают меня безо всякой химии. Если мои герои принимают какие-то фантастические вещества, это просто сюжетный ход, который позволяет мне рационально объяснить возникновение подобных переживаний у них. Вы же не спрашиваете, например, Акунина или Маринину, сколько старушек они мочат в неделю — хотя по их книгам уголовный розыск вполне может решить, что они хорошо знакомы с технологией убийства или даже занимаются его пропагандой. А вот меня почему-то постоянно спрашивают, употребляю я наркотики или нет. Нет, не употребляю, никому не советую и где купить, тоже не знаю.
в: А комментарий нарколога, которым заканчивается книга, призван объяснить читателям, что не стоит злоупотреблять с экспериментами, или отвести глаза Госнаркоконтролю?
о: Знаете, часто автор и читатель понимают один и тот же текст по-разному. В «Ревизоре» все увидели социальную сатиру, а для самого Гоголя смысл был в том, что Хлестаков — это ложная внешняя личность, светская оболочка. А настоящий ревизор, появляющийся под занавес, — это подлинная совесть, пробуждающаяся в самом конце жизненной драмы.
Для меня «Ассасин» — это, в общем, схожая метафора. Человек блуждает в лабиринте ложных смыслов, а потом его настигает смерть. «Даджал Абулахабов», который сообщает об этом, — это, если хотите, мусульманское обозначение дьявола, врага. Он-то и является настоящим ассасином, который перерезает нить жизни человека, заблудившегося среди фальшивых удовольствий и пустых смыслов.
Мы думаем, что можем вычислить истину, выдумать ее вместе с Рене Декартом, произвести ее из своего ума, как гашиш делают из конопли, — а истина ждет нас как раз там, где ум прекращает гнаться за собственной тенью. Мы сами производим из себя ядовитые наркотики, которыми потом одурманиваемся, но ум, который этим занят, сам же в силах это прекратить и пробудиться. В этом смысл повести — во всяком случае, для меня. Но вы можете увидеть в тексте какое-то другое отражение, это нормально. Главное — помнить, что это не мое отражение, а ваше.
в: И последнее: чувствую себя немного странно, потому что так и не поняла — при чем тут «политические пигмеи Пиндостана», когда о США в книге ни слова… То ли НЛП на меня не подействовало, то ли мне срочно нужна лепешка с гашишем…
о: Вам не нужна лепешка с гашишем, вы и без нее видите «глаза Госнаркоконтроля» — а я вот даже представить себе такого не могу. Но если вы чувствуете себя немного странно, значит, НЛП на вас все-таки подействовало. Поэтому не удивляйтесь, если почувствуете зуд в ладонях и звон в ушах. Затем вам может показаться, что у вас появилась вторая пара ног и ухо тьмы. Постепенно вы станете красивым серо-зеленым богомолом, сидящим на краю редакционного стола. А дальше все будет очень хорошо.
Источник — http://www.izvestia.ru/news/341912.